Возвращаемся к древнерусским событиям. Кто знает, как пошла бы дальше наша история, не случись внезапной гибели 19 июня 1205 года князя Романа Мстиславича в сражении над Вислой у города Завихост в Польше, где он воевал с князьями Лешко Белым и Конрадом Мазовецким. «И встал над рекой Вислой, и, простояв там, оплошал, отъехал от своего полка с небольшой дружиной, а поляки тут же напали на него и убили».

У Романа осталось двое сыновей – четырехлетний Даниил, которого галичане «посадили на престоле отца», и двухлетний Василько.

Гибель Романа, пишет историк Западной Руси Михаил Константинович Юрасов, «разрушила созданное им мощное территориально-политическое объединение, включавшее в себя всю юго-западную и часть южной Руси. Малолетство его сыновей от второй жены (гречанки Анны, или Марии, Каматерос)… стало поводом для начала многолетней борьбы за Галицкую и Волынскую земли, в которых принимали участие не только представители различных ветвей рода Рюриковичей, но и западные соседи – правители Польши и Венгрии. Не имевшая близких родственников на Руси вдова Романа Мстиславича пыталась найти помощь у Арпадов и Пястов».

С этого времени начинается череда конфликтов, которая втянула в себя и Владимиро-Суздальское княжество. Первоначальным триггером стала именно схватка за Галицкую землю.

Известие о смерти Романа настолько воодушевило Рюрика Ростиславича, что он решился на шаг, беспрецедентный в истории домонгольской Руси. Монах, которому было уже под семьдесят, объявил свое насильственное пострижение недействительным. После чего избавился от иноческого одеяния, покинул монастырь и поспешил в Киев. Хотел расстричь и жену, но та предпочла от греха немедленно принять схиму.

В Киеве Рюрик подвинул с престола своего сына Ростислава и заключил новый союз с Ольговичами, коль скоро смерть Романа освободила от прежнего крестоцелования. После чего с сыновьями Ростиславом и Владимиром, Ольговичами и приведенными ими половцами Рюрик поспешили к Галичу, считая его своей законной добычей. Как писал Карамзин, «в надежде, что младенец Даниил не в состоянии ему противиться и что тамошние Бояре не захотят лить крови своей за сына, терпев много от жестокости отца».

Однако этот приступ оказался неудачным. Галичане, на стороне которых стоял и венгерский король Андрей, выдержали натиск. Рюрик с Ольговичами «так долго простояв, города не взяли, только волости и села сожгли, и, пленив много людей, возвратились восвояси».

Рюрик осел в Киеве, а старшего сына Ростислава отправил в Вышгород, выгнав оттуда князя Ярослава Владимировича, бывшего свояка Всеволода Большое Гнездо.

А война за Галич разгорелась с новой силой, демонстрируя все худшее из войн того времени – и бесчинства иностранцев, и жестокие репрессии в отношении местных бояр и мирного населения со стороны русских князей. Была и единственная в истории Древней Руси попытка боярина - не Рюриковича! - вступить на княжеский стол.

В состав коалиции, которую возглавлял Рюрик Киевский, помимо Ольговичей с половцами входили теперь и Михаил Смоленский, и поляки. Король венгерский Андрей вновь был готов защитить юных сыновей Романа. Однако вдовствующая княгиня сама предпочла бежать из Галича с детьми – в их удельный город Владимир Волынский (сейчас – райцентр в Волынской области Украины).

После этого местное боярство решило, что власть в Галицкой земле должна принадлежать родичам последнего «законного» князя – Владимира Ярославича, на котором пресеклась династия галицких князей. Наиболее близкими родственниками были либо Ольгович - Новгород-Северский князь Владимир Игоревич, а также его братья – племянники Владимира Ярославича по матери (сыновья знаменитой своим плачем из «Слова о полку Игореве» Ярославны, сестры последнего галицкого князя); либо сыновья Всеволода Большое Гнездо, которые приходились Владимиру Ярославичу двоюродными братьями (его матерью была Ольга Юрьевна - сестра Всеволода Большое Гнездо).

По соглашению с венгерским королем из Галича послали делегацию в Переяславль-Южный, чтобы пригласить на княжение шестнадцатилетнего Ярослава, сына Всеволода Юрьевича и брата Георгия. «А король велел им взять себе князя Ярослава Всеволодовича из Переяславля, ждали его две недели и не дождались, потому что медлил Ярослав Всеволодович, собираясь со своими», - зафиксировано в летописи. Ясно, что Ярослав, прежде чем согласиться, должен был посоветоваться с отцом. Это заняло немало времени. Путь из южного Переяславля в Галич занимал обычно не больше четырех-пяти дней. Галичане ждали Ярослава Всеволодовича две недели, и за это время ситуация кардинально изменилась.

Черниговские князья тоже имели в Галиче своих сторонников, которые убеждали сограждан в том, что Ярослав слишком молод, а его отец слишком далек от их земли, чтобы ее защитить. Что Ольговичи не оставят Галицкую землю в покое и уж лучше посадить на престол одного из них.

Когда венгерское войско скрылось за Карпатами, галичане «убоявшись полков русских – а то возвратятся на них опять, а князя у них нету», решили тайно послать за старшим из северских князей Игоревичей – Владимиром, благо черниговское войско стояло недалеко от Галича. «И решили тайно послать в полк Олеговичам к князю Владимиру Игоревичу; князь же Владимир Игоревич принял вестника галичан и ночью скрылся со своим полков от братьев, поскакал в Галич, так как полки стояли в двух путях от Галича». Обрадованный Владимир ночью – втайне от родных, друзей и союзников, не сказав никому ни слова, объявился в Галиче, где был принят как князь.

Ярослав Всеволодович прибыл на три дня позже, «сильно оскорбился и вернулся обратно в Переяславль». Это был серьезнейший удар по авторитету Всеволода Большое Гнездо. Не последний. И триумф черниговских Ольговичей. Тоже не последний.

Глава Черниговского дома Всеволод Чермный почувствовал, что у него развязаны руки. На обратном пути из Галича участники его похода двинулись в Киев, где он, «надеясь на большую свою силу», занял великокняжеский стол и «стал сажать своих наместников по всем киевским городам». Рюрику Ростиславичу в очередной раз пришлось удалиться к себе в Овруч. Сын Рюрика Ростислав сел в Вышгороде, а племянник Мстислав Романович Смоленский – в Белгороде.

В этой новой политической конфигурации, когда Ольговичи контролировали Галицкую, Киевскую и Черниговскую земли, сфера влияния владимиро-суздальских князей на Юге Руси оказалась под большим вопросом. Всеволод Большое Гнездо на этом этапе в борьбу южнорусских князей вмешиваться не стал. Почему? Может просто не успел или не захотел. Возможно, был удручен смертью любимой супруги, и ему было не до этого.

Но, как бы то ни было, подобная его позиция привела к дальнейшим политическим потерям. В качестве следующей жертвы Всеволод Чермный избрал юного Ярослава Всеволодовича, князя Переяславля-Южного. Поводом стали его недавние претензии на Галич.

«Для Ольговичей, ведших борьбу с Рюриком Ростиславичем за контроль над югом Руси от Чернигова до границ Галича, Переяславль был важным пунктом, - объясняет Кузнецов. - Обладание им позволяло свести на нет влияние владимирского князя, полностью контролировать Степь и чувствовать себя в безопасности в Киеве, прикрытым с запада Галицко-Волынским княжеством. Ведь там сидели его родственники – Игоревичи… Поэтому Переяславль в 1206 г. начал играть важную роль и стал часто упоминаться на страницах летописей вместе с Киевом, когда оттуда выбивали либо Ольговичей, либо Ростиславичей. Именно стремлением избавиться от опеки Всеволода Юрьевича объясняет причину, по которой в 1206 году черниговский князь Всеволод Чермный согнал со стола в Переяславле-Южном (Русском) Ярослава Всеволодовича и отправил к отцу во Владимир».

Чермный дерзнул оскорбить Всеволода Большое Гнездо:

- Иди из Переяславля к своему отцу в Суздаль, - передал он юному Ярославу Всеволодовичу, – а Галич у моей братьи не ищи, если же захочешь его искать, то и себя погубишь. Если еще промедлишь, не выходя из Переяславля, то я пойду на тебя ратью, и тогда меня не обвиняй, так как я оказываю тебе милость.

Ультиматум был подкреплен угрозой военной интервенции.

Ярослав Всеволодович уже был женат: зимой 1205-1206 года Всеволод Большое Гнездо женил своего сына. Суженая была половецкой княжной, внучкой хана Кончака. Об этом говорят два источника. Воскресенская летопись, где сказано, что «князь великий Всеволод женил сына своего Ярослава, и привел за него в Переяславль Юрьевну Кончаковича», то есть дочь Юрия Кончаковича. Это известие подтверждал и Татищев. Поэтому факт этот можно считать установленным на весьма прочных основаниях.

Брак на внучке «того самого» Кончака (из «Князя Игоря») призван был обезопасить южный Переяславль от половецких нападений и обеспечить союз с той ордой донских половцев, которую после Кончака возглавил его сын Юрий. Брак этот, однако, окажется неудачным. Он не принес наследника, продлился недолго. И поддержки от половецкого тестя Ярослав в трудную минуту не дождался: Юрий Кончакович имел с черниговскими князьями давние союзнические отношения.

Не помог и отец. То ли напуганный ультиматумом Ярослав не успел обратиться к нему за помощью, то ли Всеволод Юрьевич не успел или не смог защитить сына.

Ярослав вынужден был «просить путь» у Всеволода Чермного, то есть разрешение на выход с дружиной из Переяславля-Южного. Чермный «целовал крест и дал ему путь. Ярослав же вышел из Переяславля, пошел к отцу своему». 22 сентября 1206 года вместе с женой-половчанкой Ярослав вернулся во владимирские земли.

«И так Ярослав Всеволодович вышел из Переяславля и пришел к своему отцу Всеволоду Юрьевичу в землю Ростовскую, Суздальскую и Владимирскую месяца сентября в 29 день, встретили его братья и целовали его». Братья, включая Георгия Всеволодовича, ждали Ярослава на самой границе между черниговскими и владимирскими землями – «у Ясенья». По всей вероятности, речь шла о селе Ясиновском близ Москвы – нынешнем московском районе Ясенево. Всеволод вошел в положение Ярослава и, похоже, вместо Переяславля-Южного вручил ему Переяславль-Залесский. Во всяком случае, вскоре Ярослав появляется в летописи во главе переяславль-залесской дружины.

Что же касается южного Переяславля, то новый хозяин Киева – Всеволод Чермный - посадил там на княжение своего сына. Имя нового переяславского князя в Лаврентьевской летописи не сообщается. Но Никоновская летопись его называет - Михаил Всеволодович. Так начал свой путь в большую политику и историю почитаемый русский святой и мученик за веру Михаил Черниговский.

Но уже в том же 1206 году и Чермный, и его сын потеряли свои столы. Неугомонный Рюрик, «сожалея о великом княжении Киевском, объединился с Мстиславом Романовичем и пошел вместе с ним с войском, со своими детьми, племянниками и с половцами». Рюрик изгнал Всеволода Чермного из Киева, а Михаила – из Переяславля, опять заняв киевский стол. В Переяславле он посадил собственного сына - Владимира. Войска Чермного предприняли попытку вернуть Киев, три недели его осаждали и «возвратились, не успев ничего плохого городу, а волости и села завоевали».

Всеволод Чермный, естественно, на этом не успокоился. Летом 1207 года он вновь нанял половцев, заручился поддержкой Владимира Игоревича Галицкого и призвал младших князей Ольговичей, союзников из Турова и Пинска, которые помогли ему вновь утвердиться в Киеве. А Рюрик вновь бежал в Овруч. Его племянник Мстислав Романович, осажденный в Белгороде, просил только о возможности вернуться в родной Смоленск. Покинуть свой город был вынужден и Мстислав Мстиславич, княживший в Торческе. «Оттуда они пошли к Торцскому. Мстислав же Мстиславович затворился в нем, и они осадили его… Мстислав же не вытерпел осады в городе и целовал к нему крест по его воле». Этот князь, который еще очень громко заявит о себе как Мстислав Удатный (удачливый, удалой), перебрался в Торопец, «отчину» этой ветви смоленских Ростиславичей. «Всеволод же Чермный, придя, сел в Киеве, много зла сотворив земле Русской».

Такой поворот событий наконец-то заставил Всеволода Большое Гнездо действовать. Решение Всеволода Большое Гнездо выступить против Всеволода Чермного в летописи объясняется тем, что Ольговичи разоряли Русскую землю вместе с «погаными», а Русская земля является отчиной и для владимирских князей. «Половцы торжествовали счастливый успех союзника своего грабежом и злодействами в окрестностях Днепра, бедный народ, стеная, простирал руки к Великому Князю, - писал Карамзин. - Всеволод Георгиевич наконец вооружился. "Южная Россия есть также мое отечество", - сказал он».