Свое прозвище – Большое Гнездо – Всеволод заслужил по праву и справедливости. И это благодаря первой супруге, матери Георгия Всеволодовича – Марии Шварновне, женщине воистину примечательной. На владимирский престол Всеволод Юрьевич вступил уже женатым человеком.

Константин Александрович Аверьянов из Института российской истории РАН, автор биографии Марии Шварновны, считал, что «датой ее рождения мог быть 1157 год».

В источниках ее называют по-разному: Всеволожая – по имени мужа, Шварновна – по имени отца, Ясыня - по происхождению. Ясами в Древней Руси называли аланов – предков осетин. Имя Мария появляется только при пострижении, незадолго до смерти (в схиме – Марфа. – В.Н.).

Шварн – фигура реальная. Ипатьевская летопись под 1152 годом сообщает, что отец Марии охранял брод у Витичева: «Изяславлим сторожам стоящим на оной стороне со Кшварномъ и не дадущим вбрести въ Днепрь». Однако после того как половцы на конях стали форсировать реку, «сторожеве же Изяславли оубоявшеся бежаша». «Шварно же то видивъ, побеже». Но кто он?

Споры о происхождении Марии начались одновременно с зарождением на Руси исторической науки. Отправной точкой стало известие Ипатьевской летописи под 1182 годом о том, что свояченица великого князя Всеволода была выдана замуж за Мстислава, младшего сына киевского князя Святослава Всеволодовича. Сестра жены Всеволода происходила из ясов, поэтому Татищев сделал вполне логичный вывод, что и сама Мария принадлежала к этому народу, и в «Истории Российской» прямо назвал ее «ясыней».

Карамзин тоже считал ее осетинкой: «Первою его супругою была Мария, родом Ясыня, славная благочестием и мудростию». Правда, в примечаниях добавил: «По другому же известию, первая супруга Всеволодова Мария, была дочь князя чешского или богемского Шварна… Тело ее лежит во Владимире, в Успенском девичьем монастыре, в приделе Благовещения, в олтаре, и в надписи сия княгиня именована Марфою Шварновною. Имя Марфы ей дано в монашестве».

Ломоносов тоже называл ее «княжной чешской». Это мнение основано на кратком Владимирском летописце начала XVI века, где написано: «Ясыня Мария Шварновна дочь Чешского князя». О чешском происхождении Марии можно прочесть в статье «А се князи Русьстии» в Новгородской первой летописи, Супрасльской и Никифоровской летописях, в Тверском сборнике.

Известный советский историк и палеограф Марфа Вячеславовна Щепкина, работавшая в Государственном историческом музее, утверждала, что Мария Шварновна происходила из какого-то небольшого княжества или поместья, расположенного в Моравской области. Имя ее отца «Шварн» - восточнославянская форма имени «Северин», распространенного у католиков, - подтверждает чешское происхождение княгини, а «ясыня» происходит от моравского топонима или гидронима с корнем «jasin-, Jasen-».

Аверьянов категорически против такой трактовки. Его возражение строится на том, что «предлагаемая чешская генетика имени Шварн не подкрепляется историческими источниками Чехии: ни в одном из них не отмечено имени Шварн… В то же время материалы антропонимикb среди аланских имен фиксируют имя Сварн. В соответствии с законами фонетики при появлении на Руси его имя было переделано в Шварн».

Запись Ипатьевской летописи о том, что сестра Марии, выданная за князя Мстислава Святославича, являлась «ясыней», а значит, и Мария также происходила из ясов, была сделана если не очевидцем, то современником этих событий и, следовательно, может быть признана достоверной. А вот первые записи о чешском происхождении Марии относятся лишь к середине XV века, а затем повторяются в различных источниках.

Точку в споре о происхождении Марии Аверьянов ставит с помощью активно используемых в последнее время методов геногеографии, применив их к останкам Марии. После проведенной в США генетической экспертизы в результате «исследования митохондриальной ДНК останков индивида № 1 (Марии), было выяснено, что она принадлежит к достаточно редкой гаплогруппе U4b1a4, которая полностью соответствует одному образцу из популяции тубаларов Алтайского региона в России… Одним из регионов раннего этногенеза аланов являлся именно Алтай… Данный факт неопровержимо свидетельствует о принадлежности Марии к аланскому этносу. У чешского народа была совершенно иная этническая история».

Кузнецов делает уверенный вывод: «Приведённые факты позволяют представить следующую картину. Всеволод ещё до 1174 года в Южной Руси женился на ясыне. Сам он был на положении князя-изгоя (Андрей Боголюбский не ждал его во Владимире; летописи в это время называли Всеволода уменьшительной формой его крестильного имени - Дмитрок и помещали в конец перечня князей Южной Руси). Поэтому и супруга была ровней ему. Какой уж тут чешский правитель отправит в неблизкую Русь свою дочь в жёны безвластному князьку! А с ней ещё и двух сестёр, чтобы скромный зять распоряжался их судьбами!

Итак, супругой Всеволода-Дмитрия Большое Гнездо была ясыня».

Кузнецов также считает, что анализ поздних летописей «показал их недостоверность и позволил вместо мнения о чешском происхождении матери Георгия Всеволодовича утверждать ее принадлежность к ясам».

Следует заметить, что еще задолго до появления генетических методов анализа в Осетии-Алании пришли к официальному мнению о том, что Мария Шварновна была осетинкой.

Бесспорно и то, что она была матерью-героиней, которая усердно занималась воспитанием своих детей, служа им примером. Ее отличали сердечная доброта, ум и христианское благочестие. Летописцы называли великую княгиню Еленою, Феодорою, второй Ольгой. Четверо из сыновей Марии стали великими владимирскими князьями, а двое из них (Константин и Георгий) были канонизированы. Она, как и ее супруг, стала родоначальницей многочисленных княжеских династий, включая царей-Рюриковичей.



Из детей великого князя Всеволода Юрьевича нам точно известны двенадцать. Первые четыре ребенка были девочками (полагаю, к разочарованию отца: средневековым князьям нужны были в первую очередь сыновья): Всеслава, в крещении София, с 1187 года супруга Ростислава Ярославича, князя черниговского; Елена (скончалась в 1203 году); Сбыслава (родилась приблизительно в 1180 году); Верхуслава - с 1189 года супруга Ростислава Рюриковича, князя смоленского, киевского (скончалась в 1218 году). К сожалению, отсутствуют данные, когда они родились.

В 1186 году у князя Всеволода и Марии Шварновны родился старший сын Константин. Он сыграет большую роль в истории Владимиро-Суздальской Руси.

Через год появился на свет сын Борис, но он вскоре умер. Еще один сын – Глеб - тоже скончался в младенчестве. «И плакаша по нем отец и мати его», - записал владимирский летописец. Произошло это за три месяца до рождения Георгия - события, вокруг которого тоже немало споров. Разночтения начинаются в летописях.

Среди известий статьи Лаврентьевской летописи под 6697 годом о рождении Георгия сообщается в самом конце, после записи о погребении 11 ноября епископа Луки: «Родися у Всеволода сын и нарекоша и въ святем крещеньи Георгий». Точную дату – 26 ноября – приводит Ипатьевская летопись (под 6695 г.), причем в ней добавляется известие о крещении новорожденного младенца тем же самым епископом Лукой: «Тое же осени родися сынъ у великого князя Всеволода в Суждали, во Филипово говение, месяца ноября во 26 день, на освящение церкви мученика Георгия, и веле отецъ его Всеволодъ епископу Луце нарещи имя ему Юрьи, дедне имя, и бысть радость велика в Суждальской земле во всей».

Почему младенец появился на свет в Суздале, а не во Владимире? Неизвестно. Остаётся лишь гадать.

Итак, Георгий Всеволодович родился 26 ноября, в осенний Юрьев день. Но какого года? В Лаврентьевской летописи его рождение отнесено к 1189 году, в Ипатьевской летописи – к 1187-му.

Историки, соответственно, тоже не были уверены в отношении года рождения Юрия Всеволодовича. В статье «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» Андрей Васильевич Экземплярский вышел из положения, написав, что князь родился или в 1187 году, или в 1189-м. Те же два возможных года указаны в «Большой советской энциклопедии». Николай Георгиевич Бережков, ведущий исследователь хронологии русского летописания (родившийся, кстати, в Нижнем Новгороде), усомнился в датировке Ипатьевской летописи, ибо, согласно Лаврентьевской летописи, в 1187 году у Марии родился третий сын Борис. Поэтому он предпочел говорить о 26 ноября 1188 года. С ним согласился Кучкин, автор статьи о Георгии Всеволодовиче в «Советской исторической энциклопедии». Эта дата вошла во все последующие справочники и считается общепринятой. Аверьянов считает датировку Бережкова неверной и называет 1189 год. Кстати, масштабное празднование 700-летнего юбилея князя Георгия Всеволодовича было организовано губернской учёной архивной комиссией в Нижнем Новгороде в 1889 году.

Кто прав? Обычно датировки Бережкова считаются надежными, хотя полной уверенности при переводе летописных сообщений на современное летоисчисление быть не может. Византийский календарь отсчитывал год с 1 сентября, а на Руси и после принятия христианства долго сохранялось начало года с марта. Какого календаря придерживался конкретный летописец, не всегда ясно. При переводе дат на другой календарный стиль возможны два варианта: начинающийся в марте год по отношению к тому же году, начинающемуся в сентябре, может стартовать или на полгода раньше, или на полгода позже. Поэтому еще в XIX веке предложили год, начинающийся на полгода позже сентябрьского, называть мартовским, а тот, который начинался на полгода раньше сентябрьского, ультрамартовским. Тем самым удовлетворительно объясняется небольшая – в один-два года – разница во времени описания одних и тех же событий в разных летописях.

С днями тоже не все так просто. Ведь в Древней Руси в соответствии с ветхозаветными правилами с заходом солнца отсчитывался уже новый день. Такой порядок был отменен решением Синода только в 1722 году, когда началом суток сделалась полночь. Отголоском прежнего отсчета времени служит то, что и сейчас суточный богослужебный круг начинается с вечерни.

Полагаю, установленный Бережковым год рождения Георгия Всеволодовича - 1188-й - кажется более достоверным.

«Дедне имя» - это имя Юрия Долгорукого. Всеволод, несомненно, увидел добрый знак в том, что новорождённый появился на свет в день, посвящённый святому покровителю своего отца. Святой Георгий на коне и с копьем, поражающим змия, - излюбленный образ в иконописи Древней Руси. Конечно, образ небесного покровителя, а затем и его «Житие» оказали серьезное влияние на мировосприятие Георгия Всеволодовича. Наречение «дедним» именем, да еще, возможно, совершенное ростовским владыкой Лукой, должно было снять печать проклятия, нависшего над княжеской четой.

И действительно: 8 февраля 1190 года в Переяславле-Залесском у Марии родился здоровый и сильный пятый сын, названный Ярославом (в крещении Фёдором). Это – отец Александра Невского. Здоровыми и жизнеспособными окажутся и следующие сыновья Всеволода.

Об очередном этапе жизни Георгия повествует летопись: о его «постригах» 28 июля 1191 года. Обрезание пряди волос, которую потом хранили в княжеской семье как оберег, означало наступление отрочества. После этого мальчика забирали от мамок и кормилиц и направляли на воспитание «дядьке», начинавшему учить его княжеской премудрости. В тот же день Георгия впервые посадили на коня – это тоже был древний обычай, означавший превращение младенца в княжича, которого уже учили ездить на коне, стрелять из лука, владеть всеми видами оружия, быть сильным и смелым. Развитию воинской доблести в княжеских семьях помогала охота на диких зверей, в изобилии водившихся в окрестных лесах.

Церемонии, в которых приняли участие и Всеволод с Марией, и епископ Иоанн, прошли в Суздале, где «бысть радость велика». Княжеская семья приехала туда в связи с началом строительства новой деревянной крепости. «Того же лета заложен бысть град (крепость. – В.Н.) Суждаль, и срублен бысть того же лета».

А через месяц семейство Всеволода находилось уже во Владимире по не менее серьезному поводу. «В то же лето заложил благоверный великий князь Всеволод Юрьевич церковь Рождества Святой Богородицы в граде Владимире. Начата же была строением месяца августа в 22-й день…при блаженном епископе Иоанне». Закладывался и Богородице-Рождественский монастырь, который станет главенствующим и во Владимиро-Суздальской, и в Московской Руси – до времен Ивана Грозного.

Одним из первых его настоятелей стал постриженник киевского Печерского монастыря Симон – духовник княгини Марии Шварновны (а может, и самого Всеволода), первый епископ Владимиро-Суздальский. На памятнике в Нижегородском кремле скульптурная фигура Симона, который почитается как сооснователь Нижнего, стоит рядом с фигурой Георгия Всеволодовича.

Ну а заложенный Всеволодом летом 1191 года собор будет славен тем, что в нем похоронят его внука - великого князя Александра Невского. Мощи одного из самых почитаемых русских святых оставались там до перенесения в Санкт-Петербург в 1724 году. Этот памятник русской архитектуры – в перестроенном виде – простоял до 1930 года, когда был взорван большевиками. Возведенный уже в наши дни на его месте храм - копия того, что закладывал Всеволод Большое Гнездо со своими детьми.

26 апреля 1193 года Всеволод устроил во Владимире «постриги» сыну Ярославу, а на следующий день «и на конь его всади», - и вновь «бысть радость велика в граде Владимире». В том же 1193 году, 25 октября, «до заутрени» у княгини Марии родился шестой сын. Для отца это был двойной праздник, ибо на следующий день праздновалась память святого Димитрия Солунского – его, Всеволода (в крещении – Дмитрия. – В.Н.), именины. «Всеволод же велел учинить сыну свое имя – Дмитрий в святом крещении, а княжее имя учинил ему – Владимир, деда своего имя, Владимира Мономаха».

Седьмой сын Всеволода родился полтора года спустя, 27 марта 1195 года. Он был назван Святославом, а в крещении Гавриилом, в соответствии с церковным календарем: накануне праздновался Собор Архангела Гавриила.

Двенадцатым ребенком и восьмым сыном в семье был Иоанн, появившийся на свет в апреле 1198 года, родоначальник князей стародубских (одним из потомков которых станет князь Дмитрий Пожарский). В летописях еще упоминается имя дочери Всеволода Василисы, о которой мы не знаем ничего.

Совершеннолетия достигнут шесть сыновей Всеволода: Константин, Юрий, Ярослав, Владимир, Святослав и Иван. Таким образом, Георгий был вторым по старшинству братом после Константина. Вот только для матери, женщины уже немолодой, роды давались все тяжелее. Не исключено, что именно результатом последних родов стали серьезные медицинские осложнения.

Протоиерей Андрей Соколов, выступавший и в роли историка нижегородской земли, биографа Георгия Всеволодовича, писал: «Мария болела тяжким недугом семь лет, начиная с 1199 года. Во владимирском житии великого князя Георгия Всеволодовича говорится о ее наказе своим детям как жить, чтобы сохранить свою душу. "И лежаще в немощи седмь лет, ничтоже слова хульна изглагола, но благодарне терпяще, молящися часто и поминаше праведного Иова, рекшаго: "Благая могли, есмы из руки Господня приятии, а злых ли не можем претерпети!"»

Даже прикованная к постели, она сохранила свой громадный авторитет в княжеском семействе, осталась помощницей для мужа, наставницей для сыновей, а потом и для их юных жен. На собственные средства Мария выкупила землю во Владимире для создания монастыря и церкви, в которой желала быть похороненной. По ее воле Всеволод в 1199 году основал монастырь, который так и станут называть - Княгининым. А в 1200 году великий князь воздвиг в Княгинином монастыре храм в честь Успения Пресвятой Богородицы,

Лаврентьевская летопись отметила: «Того же лета, месяца иоуля в 15 на память святого мученика Кюрика и Улиты заложи благоверный князь великий Всеволод Гюргеевич церковь камену во имя святое Богородицы Успения в монастыри Княгинине при блаженном епископе Иоанне». Естественно, что в 1200 году все большое семейство великого князя присутствовало на торжественной закладке Успенского собора.

Еще одним храмом, построенным в юные годы Георгия во Владимире, стал Дмитриевский собор. В 1992 году он был включен в список памятников Всемирного наследия ЮНЕСКО. Снаружи стены здания украшает белокаменная резьба, уникальная для Руси, сюжетных композиций там более пятисот. «Искусствоведы обратили внимание на скульптурное изображение в восточной закомаре на северном фасаде собора: в центре – безбородый и безусый муж, сидящий на престоле с юным отроком на коленях, слева и справа – склонившиеся перед ним отроки постарше, по двое с каждой стороны, - пишет Аверьянов. - Было высказано предположение, что на этом рельефе изображен основатель храма князь Всеволод Юрьевич с пятью сыновьями – с младшим на руках, в почтительном окружении других, более взрослых, своих сыновей… Это позволяет датировать постройку собора летним строительным сезоном 1196 года, что хорошо согласуется с летописным известием о принесении 10 января 1197 года во Владимир из Солуня (современные Салоники в Северной Греции) византийской иконы с изображением Дмитрия Солунского… Икона представляла собой образ, написанный на доске от гроба святого, взятой из базилики Святого Дмитрия в Солуни».

Непонятно, правда, почему отец семейства без бороды и усов. Кузнецов соглашается: «Считается, что сыновья Всеволода, кроме Ивана, изображены с отцом на северном фасаде Дмитриевского собора во Владимире, построенного в 1196 году. Там можно наблюдать рельеф князя Всеволода и пяти его сыновей. В этом групповом портрете мужской части "гнезда" Всеволода Юрьевича присутствует и юный Георгий. К сожалению, идентифицировать его нельзя».



Между тем юные Всеволодовичи уже начинали свой путь на большую политическую сцену. В 1199-м Всеволод Юрьевич вместе с сыном Константином и дружиною отправился в поход на половцев. Пройдясь вдоль Дона, они вернулись с большой добычей. Сын Георгий в это время находился за старшего во Владимире.

В том же году в Великом Новгороде разразился очередной политический кризис. Новгородцы, изгнав князя Ярослава Владимировича, отправили послов к Всеволоду Юрьевичу - просить на княжение его сына. «Князь же великий, сдумав с дружиною своею и утвердив их крестом честным на всей своей воле, дал им сына своего Святослава».

Пятилетнего Святослава благословил епископ Иоанн, и 12 декабря он отправился в путь. Конечно, Святослава сопровождали «дядьки»-наставники и Всеволодовы «мужи». Братья провожали его до Нового Торга. Суздальский летописец констатировал: «Братья же проводили его с честью». И перечислил княжичей - четырнадцатилетний Константин, одиннадцатилетний Георгий, девятилетний Ярослав, шестилетний Владимир. Святослав прибыл на место назначения 1 января 1200 года. «И посадили его на столе в Святой Софии, и обрадовался весь Новгород». Великий Новгород признал себя «отчиной» и «дединой» владимирского «самодержца», пребывающей «во всей его воле». Как выяснится, ненадолго.

В том же году Георгий участвовал в первом походе: вместе с отцом и старшим братом Константином он сопровождал младшего брата Ярослава, поставленного князем в Переяславль-Русский, «княжить на столе прадеда и деда своего месяца августа в 10 день… тогда сущю великому князю в Переяславли з детьми своими с Константином и Юргемь». Великий князь и сыновья его Константин и Георгий выехали в Южную Русь, чтобы помочь Ярославу утвердиться на оспариваемом престоле.

Георгию самостоятельных заданий или княжений пока не выпадало. «Причины такого, видимо, родительского оберегания от "вызовов истории" и обзаведения семьей непонятны: физическое нездоровье ли Георгия, избирательная любовь родителей ли, их замыслы именно на этого сына или просто стечение обстоятельств?» - замечает Кузнецов.

Существует краткое известие о Георгии Всеволодовиче в летописной записи от 1202 года: на освящении Успенского собора во Владимире, «юже созда любовью правоверная княгини великая в своем монастыри», присутствовали великий князь и дети его - Константин, «Гургий» и Владимир.

Год 1203-й мог стать переломным в политической истории Киевской Руси. Три «старейших» и наиболее влиятельных князя: владимирский, галицкий и черниговский задумали укрепить единство. Они заключили трехсторонний мир и обязались действовать сообща. Мир продержался недолго. «Бысть тишина не на много», - расстраивался летописец.

Роман, занявший киевский престол, стал «гадати со князи и дружиною о устрое Руские земли». И предлагал он ни много ни мало воссоздать государственное единство Руси. Как? Согласиться всем со «старейшинством» Киева и отдавать престол «старейшему и смысленнейшему» среди князей, который бы правил Русью, отвечая за оборону и порядок перемещения князей на различные столы. Роман видел причины междоусобиц в том, что «молодшии и неумнии» меряются силой друг с другом, хотя сами не способны ни землю уряжать, ни себя защитить. И предлагал, чтобы шесть сильнейших князей - владимирский, черниговский, галицкий, смоленский, полоцкий и рязанский - выбирали старейшего князя из своего состава.

Идея вроде бы всем лидерам крупных княжеств понравилась. Но вопрос о том, «кто главнее», во все времена был в нашей стране роковым. Получив от Романа приглашение на обсуждение вопроса об устройстве Руси, заинтересованные князья в Киев не явились. Включая и Всеволода Большое Гнездо, который, как считал летописец, «бояся сам старейшинство иному дати». Обиженный Роман пошел войной на родню Всеволода Юрьевича, взял в плен его зятя Ростислава и брата Владимира. Всеволод в ультимативной форме потребовал их отпустить, и Роман счел за благо пойти ему навстречу. После чего Всеволод Юрьевич добился того, чтобы его зять Ростислав сел на киевский престол.

Русь стояла на пороге новой большой свары. Причем в то время, когда единство становилось императивом выживания перед лицом внешних угроз.



В 1205 году у Георгия Всеволодовича не стало матери. 2 марта, в среду второй недели Великого поста, Мария Шварновна во Владимире приняла пострижение в схиму с именем Марфа. Всеволод и его дети простились с княгиней, когда провожали ее в монастырь. «И проводи ю великий князь Всеволод сам со слезами многими до монастыря святыя Богородица и сынъ его Георгий и дщи его Всеслава Ростиславляя».

Сохранилось ее поучение сыновьям. «И уразумевши ей ко Господу свое отшествие, призва к себе сыны и нача глаголати им: "Сынови мои любезнии! Се аз хощу отити света сего. Имейте между собой любовь... Бога бойтеся всею душею своею; епископом, и попом, и диаконом, и всякому чину священническому не стыдися главы покланяти… паче же всякого черноризца не мините без поклона; больныа присещайте, алчныя и жадныя накормите и напоите, нагыя одежите…пост и молитву любите, паче же милостыню…»

Умерла княгиня в возрасте 47-49 лет 19 марта, в субботу четвертой недели Великого поста, в день, именуемый в народе Родительской субботой. Смерть ее стала сильным потрясением для Всеволода Юрьевича и его детей. Летописец говорит о рыданиях и слезах, сопровождавших чин погребения «княгини Всеволожей». Георгий Всеволодович, кто-то из его братьев и сестра Вышеслава присутствовали на похоронах матери.

Похоронена Мария была в построенном на ее земле монастыре. «Каменная гробница схимонахини Марфы находится в нише алтарной стены Благовещенского придела Успенского собора, - рассказывает иеромонах Соколов. - Монастырь со временем стали называть Княгининым, в память о великой княгине Марии, в схиме Марфы. Он стал родовой усыпальницей княгинь владимирского великокняжеского дома. Здесь были похоронены сестра Марии Анна, супруга св. Александра Невского и его дочь Евдокия Александровна».

За многие века Успенский монастырь не раз разрушался и восстанавливался. В 1920-е годы обитель была закрыта, сестры выселены, а игуменья Олимпиада подверглась аресту и ссылке. На территории монастыря образовалось жилищно-арендное кооперативное товарищество (ЖАКТ) имени Воровского. Главный соборный храм – Успенский – был закреплен за Владимирским музеем, но использовался и как военкомат, и как зернохранилище. После войны там разместилась Владимирская реставрационная мастерская, что спасло здание. Второй храм – во имя Казанской иконы Божией Матери – был отдан под хранилище документов государственного архива Владимирской области. Монастырь запустел на семь десятилетий.

И только в 1993 году Успенский собор был передан в пользование Владимирской епархии и определением Священного синода обитель была возрождена.

В 2015 году в ходе работ могила Марии со всеми предосторожностями была вскрыта исследователями. К их удивлению там оказались останки не одного, а четырех человек.

Аверьянов и эксперты пришли к заключению, что останки принадлежали Марии, жене Всеволода Большое Гнездо, его второй супруге Анне, дочери Александра Невского Евдокии и святому мученику Авраамию, о котором мы еще поговорим.

«"Индивид № 1" был атрибутирован как женщина 40-50 лет с наличием множественных артрозов суставов конечностей, прежде всего артрозов и коксартрозов тазобедренных и коленных суставов, - свидетельствовал вовлеченный в эту работу Аверьянов. - Есть серьезные основания полагать, что признаки имевшегося хронического заболевания – артроза – стали последствием многочисленных родов».



Но вернемся в 1205 год. Незадолго до смерти Марии, еще 1 марта 1205 года, Всеволод проводил двадцатилетнего Константина на княжение в Новгороде Великом. Туда он прибыл 20 марта, встреченный ликованием: «И изодоша со кресты противу ему с честью великою множство народа с епископом Митрофаном от мала до велика, и бысть радость велика Новеграде…И пришедшю ему в церковь Святыя Софья, и посадиша и на столе, и поклонившеся и целоваша и с честью».

Однако ликование продолжалось недолго. Константин попробовал внести изменения в политические порядки вольнолюбивого города, что далеко не всем пришлось по вкусу.

В том году Всеволод Большое Гнездо организует еще один поход на Булгарию: «Того же лета посла великий князь Всеволодъ на Волгу въ насадъхъ на Болгары и ходиша по Волзе до Хомолъ и множество полона взяша, а другия исесекоша, и учаны многы разбиша и товаръ многъ взяша, и потомъ придоша въ свояси». Подробностей крайне мало. Кучкин разводит руками: «К сожалению, отождествить Хомолы с известным в настоящее время топонимом или гидронимом не удается. Но во всяком случае борьба шла по берегам р. Волги». Пудалов считает операцию 1205 года скорее набегом, как в 1185 году, чем масштабным походом.

В любом случае, противостояние с Волжской Болгарией оставалось на высоком месте в системе приоритетов Всеволода Юрьевича. По его приказу было возведено несколько крепостей на водных путях, которыми пользовались булгары для нападений на Владимиро-Суздальское княжество. Продолжалось освоение восточной части Волго-Окского междуречья. Была построена Кострома, а ниже по течению Волги при слиянии с Унжей - Унжа. На берегах Клязьмы возник Стародуб-Ряполовский. Ко времени правления Всеволода относится основание и таких городов, как Нерехта, Соль Великая, Зубцов на Волге, впервые упоминаемых в летописях уже после его смерти.